За II квартал 2019 года суды удовлетворили 418 заявлений к 555 ответчикам, что на 9,7% и 17,8% соответственно больше, чем в апреле-июне прошлого года. Доля удовлетворенных заявлений снизилась с 30% до 26%, а общий размер субсидиарной ответственности, которая была возложена на контролирующих лиц, вырос в 2,1 раза до 79,5 млрд рублей.
КРОХИ В КОНКУРСНУЮ МАССУ
Но рост сумм в судебных решениях о взысканиях, судя по имеющейся информации, не приводит к сколько-нибудь существенному пополнению конкурсной массы. Заместитель руководителя ФНС Константин Чекмышев в мае 2019 года говорил, что в бюджет поступает 5% от установленных судами сумм субсидиарной ответственности, и это еще прогресс, поскольку три года назад эффективность была 0,2%.
Схожую ситуацию демонстрируют и данные “Федресурса”. По ним за период с января по июнь 2019 года были признаны состоявшимися 35 торгов по продаже прав требования сумм субсидиарной ответственности контролирующих лиц, 62 не состоялись из-за отсутствия спроса. На состоявшиеся торг были выставлены требования на общую сумму 8,5 млрд рублей, а проданы они были за 20,7 млн рублей – 0,2% от номинала.
БЕНЕФИЦИАР ГОТОВ
Складывающаяся практика привлечения контролирующих лиц к субсидиарной ответственности сродни попыткам взять молоток побольше и потяжелее, чтобы гвозди не гнулись, говорит партнер правового бюро “Олевинский, Буюкян и партнеры” Магомед Газдиев. “К тому моменту, когда вы взяли в руки свой молоток, все гвозди уже загнуты: 0,2% от номинальной величины взысканных судом сумм – это все, на что в среднем вы можете рассчитывать”, – отмечает он.
М.Газдиев объясняет это тем, что, сталкиваясь с перспективой краха бизнеса, российский предприниматель готовится не только к процедуре корпоративного банкротства и спору о субсидиарной ответственности. Он готовится к своему персональному банкротству, говорит эксперт.
“К субсидиарной ответственности чаще всего привлекают за нарушения, совершенные более трех лет назад. Люди, которых привлекают к подобной ответственности, банально потеряли мотивацию заниматься бизнесом, у них уже нет возможности рассчитаться с кредиторами”, – добавляет директор Российского Союза саморегулируемых организаций арбитражных управляющих Кирилл Ноготков.
Присутствует, по его словам, формальный подход ряда кредиторов к субсидиарной ответственности бывшего руководства. Это делается даже тогда, когда это нецелесообразно экономически, в том числе после введения процедуры банкротства в отношении контролирующих лиц, отмечает К.Ноготков.
Еще одна причина небольшой величины реальных поступлений в конкурсную массу, по словам Ноготкова, – привлечение к ответственности номинальных директоров.
ПОМОГУТ ОБЕСПЕЧИТЕЛЬНЫЕ МЕРЫ?
К.Чекмышев считает, что одновременно с подачей заявления о субсидиарной ответственности нужно активнее требовать принятия обеспечительных мер. ФНС, например, не пренебрегает этим инструментом: на ее долю приходится только 4% общего числа заявлений о субсидиарной ответственности, однако ходатайств об обеспечительных мерах – 54%, свидетельствует приведенная им статистика. Неактивное использование института обеспечительных мер говорит о формальном подходе управляющих к делу, отмечал представитель ФНС.
“С помощью обеспечительных мер можно повысить эффективность института субсидиарной ответственности”, – согласен старший юрист группы по разрешению споров международной юридической фирмы Baker McKenzie Павел Новиков. По его словам, еще совсем недавно суды часто отказывали в принятии таких мер, обосновывая это невозможностью определить точную сумму или отсутствием доказательств отчуждения имущества ответчиками. Но подход меняется. “Во многом это связано с вынесением определения Верховного суда по делу Ипотек банка, в котором указано, что для принятия обеспечительных мер достаточно подтвердить разумные подозрения”, – говорит Новиков.
Это знаковое дело, соглашается адвокат, советник юридической фирмы Saveliev, Batanov & Partners Юлия Михальчук. “В деле Ипотек банка был существенно понижен стандарт доказывания из-за того, что ответчик [экс-руководитель Дмитрий Сердюк – ИФ] оказывал противодействие. Ранее суды крайне редко накладывали обеспечительные меры в отношении ответчиков по субсидиарной ответственности”, – отмечает она.
ПЕРЕГИБЫ
Впрочем, по мнению Ю.Михальчук, теперь случаются и перегибы в обратную сторону. “После определения по делу Ипотек банка суды стали накладывать меры даже на имущество тех ответчиков, в отношении которых не приведены хотя бы какие-то доказательства оказания влияния на банкрота”, – говорит она.
В целом, по ее словам, пока нельзя утверждать, что практика принятия обеспечительных мер стала единообразной. “Яркий пример – серия банкротных дел в отношении банковской группы, в которую входили Анталбанк, “Лада-кредит,” Дорис-банк и несколько других”, – говорит она. Ключевые решения в этих банках принимали одни и те же лица, а документы подписывали номинальные топ-менеджеры. В марте кассационный суд отказался накладывать меры на имущество ответчиков в деле Анталбанка из-за отсутствия доказательств сокрытия ими имущества. А в июне этот же суд узаконил принятые меры в отношении имущества ответчиков другого банка этой же группы со ссылкой на то, что ответчики в принципе могут начать скрывать свое имущество. “По сути, суд оценил одну и ту же ситуацию с “разных углов” и пришел к прямо противоположным выводам”, – отмечает Ю.Михальчук.
Основная же проблема в применении обеспечительных мер в отношении ответчиков в спорах о субсидиарной ответственности, по ее словам, состоит в том, что суды не оценивают роль каждого из ответчиков в банкротстве. “Суды могут формально принять меры в отношении всех ответчиков, часть из которых вообще не могли контролировать должника и оказывать хотя бы какое-то влияние на деятельность. С учетом того, что разбирательство по делу о субсидиарной ответственности может занять несколько лет, аресты и другие меры могут причинить значительные неудобства и убытки невиновным лицам”, – считает Ю.Михальчук.
